Кооп-стоп [сборник] - Ксения Васильевна Бахарева

летящий роскошный подол, напоминающий раскрывающихся бутон цветка, высокий каблук, изысканный желтый плащ и писк сезона – миниатюрная шляпка – вмиг добавили шарм к умело накрученным локонам, искусно нанесенной декоративной косметике, превратив неуклюжего тринадцатилетнего подростка в обворожительную даму лет двадцати пяти.

В свой первый выход в свет, отправившись в центр Минска к институту иностранных языков, ибо в ее понимании только там можно было встретить настоящего английского денди, Аннушка тут же познакомилась с усатым студентом четвертого курса в однобортном пальто с бархатным воротником. Будущий переводчик Валерий совсем недавно вернулся из Лондона, где на протяжении двух месяцев не без протекции отца-дипломата проходил практику. Денди отметил Аннушкину экстравагантную внешность и тут же пригласил на свидание. Целую неделю тринадцатилетняя школьница входила в роль и пудрила мозги студенту четвертого курса, бегая на свидание в разных обновках «француженки» из местного иняза, пока на пути не повстречалась соседка Алла из десятого класса, по уши влюбленная в Валерия с прошлого лета, в бытность пребывания в пионерском лагере, где «лондонский денди» подрабатывал в качестве вожатого. Усатый рослый парень в модном слегка расклешенном пиджаке из темного сукна и белоснежной рубашке весьма симпатизировал Алле, но встречаться с десятиклассницей наотрез отказался по причине ее несовершеннолетия.

Когда страшная тайна актерского мастерства тринадцатилетней Аннушки раскрылась, обманутого Валерия и след простыл. А вскоре вернулась из Сочи квартирантка и обнаружила на своих одеждах признаки чужой носки. Ларчик закрылся просто, потому что студентка съехала на другую квартиру.

Однако Аннушка тосковала недолго. Окончив восемь классов минской средней школы, она окончательно вышла из под маминого контроля, сбежав в Москву. Три месяца гастролировала девчонка, покупая и продавая с наваром заморские шмотки, пока, наконец, за фарцовку не угодила за решетку. Из колонии для несовершеннолетних Аннушка была выслана в районный городок под названием Оршица, где вскоре познакомилась с Фимой, очаровала его и вышла замуж, родив двух прелестных детишек. Через несколько лет Фима стал заведующим овощным складом Оршицкой районной заготовительной конторы, и теперь у Аннушки появилось все, о чем можно было только мечтать: парижские журналы мод и великолепная модистка в ателье, шубы, кольца, чешский сервиз и мебельный гарнитур. К тому же няня, присматривающая за детьми на даче в Молдавии, освободила Аннушку на полгода и от воспитания отпрысков. Единственное, что мешало и удручало женщину в эти дни, – это зубная боль.

Фима, обнаружив спящую жену на диване рядом с полупустой бутылкой коньяка, заботливо перенес ее в спальню и укрыл одеялом. Завтра водитель Аннушку отвезет к Рудику, а Рудик все всегда делает хорошо, потому что Фима тоже Рудику весьма полезен.

– Принес, что я просил? – с порога вместо привычного приветствия спросил у Фимы Рудик, одновременно указывая Аннушке на кресло стоматолога. – Я договорился, ваш доктор придет через минуту!

– Обижаешь, как можно забыть, держи! – протянул Фима небольшой сверток из грубой льняной ткани. Рудик еле заметно развернул его, утвердительно кивнул. В этот момент зашел стоматолог и занялся больным зубом Аннушки.

– Иди работай, через час водителя пришлешь за женой!

Когда-то Рудольф Раскин служил простым чиновником райисполкома небольшого сибирского городка, что позволило ему через несколько лет по блату устроиться на более прибыльную должность заведующего продуктовой базы. Но навыков в торговом деле Рудику не хватило, и за растрату он получил 10 лет колонии. От звонка до звонка отсидев в местах не столь отдаленных, уже на свободе он сделал себе новый паспорт для того, чтобы переехать в другой город и с легким сердцем заняться новой специальностью зубного техника, которую от нечего делать приобрел на зоне. И теперь Раскин занимался тихой нелегальной практикой в Оршице, покупая золото для коронок у частных лиц, потому что хорошо знал, что золотые червонцы царской чеканки, которые принес Рудику Фима, – был, есть и будет лучшим материалом для зубных коронок.

Марк Наумович Бородин, несмотря на вчерашнее застолье на природе, в конторе Оршицкой райпотребкооперации был к семи утра. В конце месяца спущенный с верху план горел, и, как всегда, хозяин спасал положение – надо было срочно ехать в столицу в головное предприятие выбивать дефицит. Личный водитель уже подготовил служебную «Волгу» к далекому маршруту, заботливо помыв и заправив, потому что твердо знал: к девяти часам они непременно должны прибыть в столичный Коопсоюз.

Скромный детдомовец Саша пришел в потребкооперацию в 20 лет, первых два года поработал за баранкой грузовика, но потом неожиданно был замечен и переведен на «Волгу» в качестве личного водителя шефа.

Надо сказать, что Наумыч давно относился к своему водителю по-отечески. И не только потому, что тот был круглым сиротой, этот факт, конечно же, накладывал свой отпечаток, но не был главным. А главное было то, что Бородин всегда мечтал о сыне, которому можно было бы передать по наследству дело всей жизни. Но не случилось – любящая жена Соня подарила ему трех очаровательных дочерей. Трудно было представить, что когда-нибудь прелестные изящные барышни смогут подхватить весьма тяжелую торговую ношу. С первых дней появления Саши в конторе Марк узнавал в нем себя молодого, без чьей-либо поддержки, голодного до любой работы. Вот и сейчас, сев в машину, тут же заботливо спросил:

– Успел поесть?

– Не волнуйтесь, Марк Наумович.

– Знаю, что голоден, вот, возьми, мне тут жена докторской колбаски положила. Нам с тобой на дорожку.

– Спасибо, Марк Наумович!

Саша начальника уважал безмерно, потому как, несмотря на высокий пост, был он настоящим трудягой и простым мужиком, хоть порой общался с самыми разными уважаемыми людьми и надутыми от собственной значимости шишками.

По пути они на ходу перекусили, запили питьевой водой и аккурат к началу рабочего дня оказались в столице.

– Ну не знаю, как тебе план спасти, Наумыч, не знаю! – кричал председатель Коопсоюза в ответ на настойчивые предложения Бородина.

– Ну посмотри бумаги, Николаич, мне позарез надо, может, где-то что-то и отыщется!

– Ну нету! – продолжал орать Николаич, когда зазвонил громадный черный телефон.

– Соколов слушает. Где? Почему не отправили? Для кого оставляли?.. А что мне теперь с этим делать? Вы за это ответите!.. Черт знает что такое! – председатель положил трубку и несколько секунд размышлял молча, глядя в грустные глаза Бородину.

– Что случилось?

– Два вагона водки застряли! Постой… Ты в рубашке, что ли, родился? Договоришься с Климовичами? К утру справишься?

– Николаич, какой вопрос, выписывай!

С выписанными накладными Марк Наумович с Сашей пулей полетели в Климовичи, там договарились об экстренном переводе застрявших по неизвестной причине двух груженных водкой вагонов, и к следующему